Музыка — это не только искусство, но и носитель истории, традиций и глубочайших человеческих эмоций. Особенно это касается народных инструментов, рождённых веками назад и сохранивших в себе дух предков. Одним из таких инструментов является казахский жетыген, чей тонкий и философский голос снова оживает в XXI веке. Удивительно, но в этом голосе можно уловить отголоски звучания другого восточного инструмента — китайского гучжэна, а также более раннего представителя семейства цинь — гуциня. Несмотря на географическую удалённость, эти инструменты имеют древнее происхождение и олицетворяют музыкальную душу своих народов.
Согласно казахскому преданию, жетыген возник как инструмент скорби. Существует известная легенда о том, как в Западном Казахстане жил старец, у которого было семеро сыновей. Во время джута — тяжёлого голода и суровой зимы — сыновья начали умирать один за другим. Охваченный скорбью, отец взял кусок дерева, натянул на него струны — по одной на каждого погибшего сына, — и начал издавать звуки, передающие его боль. Каждая струна получила имя в честь сына: например, «Қарағым», «Қанат сынар», «От сөнер» и т. д. Так родился инструмент жетыген: «жеті» означает «семь», «ген» — «песня».
«В древности струны жетыгена были сделаны из конского волоса, под струны подставляли асыки — выполнявшие роль колков. Игра была интуитивной, передавала чувства, боль и звучала как плач», — рассказывает Фариза Ердибаева, педагог, магистр искусствоведческих наук Казахского национального университета искусств им. К. Байсеитовой.
В китайской культуре традиционными щипковыми инструментами являются гуцинь и гучжэн. Гуцинь — старейший из них, его история насчитывает более 3000 лет. Он считается инструментом мудрецов и философов, символом духовной утончённости. Известно, что Конфуций играл на гуцине, считая музыку способом самопознания и воспитания моральных качеств. Струны сначала были шёлковыми, позднее — металлическими. Принцип игры схож: щипковая техника без смычка, с использованием ногтевых медиаторов или пальцев. Однако есть и отличия. Как отмечает магистр искусствоведческих наук Фариза Ердибаева: «Гуцинь похож на жетыген — у него семь струн. Изначально их было пять, затем семь. Инструмент изготавливался из цельного куска дерева, имел деки и 13 ладов, которые позволяют варьировать высоту и тембр звука путём нажатия струны левой рукой. Этот способ игры существенно отличается от традиционной казахской техники игры на жетыгене, где струны звучат свободно, без прижатия к деке».
Инструмент гучжэн появился в Китае около 2500 лет назад, в период Воюющих царств (475–221 гг. до н. э.). Он развился из более ранних форм цитр и быстро стал популярным инструментом не только в народной, но и в придворной музыке. Гучжэн считался более «женственным» по звучанию, чем гуцинь, и его часто использовали для сопровождения пения, поэзии и театральных представлений. В наши дни он занимает центральное место в китайской традиционной и современной сцене.
Эволюция жетыгена претерпела значительные изменения, особенно в XX веке. Благодаря усилиям казахского этнографа и исследователя Болата Сарыбаева инструмент был фактически возвращён к жизни после периода забвения. Первоначальная семиструнная конструкция была усовершенствована с целью расширения музыкального диапазона и исполнительских возможностей. Добавление струн позволило исполнять более сложные музыкальные произведения, выходящие за рамки традиционных народных мелодий. Сначала количество струн увеличилось до 13, а затем, для достижения двухоктавной регистрации, достигло 21–23. Длина жетыгена может превышать 150 см.
По словам педагога Казахского национального университета искусств, изначально струны для жетыгена изготавливались из лески. Однако в последние 20–30 лет всё чаще используются металлические струны, а вместо асыка применяют тиек, что, тем не менее, не меняет основной техники игры щепком.
В китайской музыкальной традиции гучжэн отличается от гуциня как по конструкции, так и по технике игры. Он представляет собой инструмент с большим деревянным резонатором и 21–25 струнами. Под каждой струной устанавливается подвижная подставка (аналог казахского тиека), что позволяет точно настраивать высоту звука. Изначально струны делались из шёлка, но позднее их заменили на металлические с нейлоновым покрытием — так же, как в современной практике игры на жетыгене. Длина гучжэна может достигать 120–160 см. Играют на нём при помощи специальных медиаторов, закрепляемых на пальцах правой руки, тогда как левая используется для изменения звука — вибрации, изгибов, глиссандо. Фариза Ердибаева отмечает, что сходство между гучжэном и казахским жетегеном проявляется в нескольких аспектах. Оба инструмента используют щипковую технику, позволяющую передавать эмоции через звук без применения смычка. Они имеют множество струн — от 21 до 25, — что обеспечивает широкий диапазон и даёт возможность исполнять как традиционные, так и современные произведения. Подставки под струнами — тиек у жетыгена и подвижные мостики у гучжэна — обеспечивают настройку и придают инструментам характерное тембровое звучание. Материалы изготовления также схожи: в процессе исторической эволюции оба инструмента перешли от шёлковых и жилковых струн к металлическим, при этом сохранив свою национальную самобытность.
Жетыген, гуцинь и гучжэн играют важную роль в культурной традиции: они не просто музыкальные инструменты, а носители глубокой философии, через которые передаются чувства и история. В каждом из них заложена философия народа: казахская — с её открытым степным дыханием, скорбью и силой предков; китайская — с её созерцанием, глубиной и многослойной мудростью. Это язык души, памяти исердца. И в Китае, и в Казахстане такая музыка считается лечебной. Она помогает человеку восстановить душевный баланс, отвлечься от суеты, почувствовать глубину жизни.
Тугельбаева Сауле
